Леонид Ярмольник: Политика – не мой конек | Собеседник.ру
Лeoнид Ярмoльник рaсскaзaл в интeрвью Sobesednik.ru o свoeм рaзoчaрoвaнии в пoлитикe.
Кaзaлoсь, сoвсeм нeдaвнo Лeoнид Ярмoльник учaствoвaл в прeдвыбoрнoй прeзидeнтскoй кaмпaнии Миxaилa Прoxoрoвa и бaллoтирoвaлся в Мoсгoрдуму. Нo тeпeрь признается, что больше на политику тратить время не собирается.
«Не люблю демонстрации»
– Леонид Исаакович, 26 февраля должен пройти марш памяти Бориса Немцова – два года прошло со дня убийства. Пойдете на это мероприятие?
– Нет, не пойду. Я вообще не люблю пафосных вещей, не люблю демонстраций, не люблю многолюдных походов. Вообще, с годами перестал любить массовость, кроме спортивных состязаний. Нравится, когда собираются на концертах, в театрах и в кино. А вот какие-то марши… Как правило, все они носят полупровокационный характер, где всегда есть стороны, разделяющие разные точки зрения, что может привести к конфликтам. И еще одна важная вещь: очень часто на эти собрания приходят люди, которым порой больше нечего делать. Сегодня, находясь там, рассчитывать на уважение и солидарность не приходится.
В последнее время пренебрежение, амикошонство выросли до невероятных размеров. Поэтому для того, чтобы не испытывать судьбу и не чувствовать себя ущемленным, когда ты не можешь адекватно ответить в силу своего воспитания, лучше не ходить.
– Разве плохо почтить память человека, с которым, если не ошибаюсь, вы были знакомы?
– Да, мы много лет с Борисом общались. Но, наверное, у меня есть возможность вспоминать его по-другому, с общими близкими друзьями.
– На Большом Москворецком мосту, где произошло убийство Немцова, устроили своеобразный мемориал с цветами, фотографиями. Как считаете, это нужно?
– На мосту точно не нужно. Мост не для этого построен в далекие времена и не нами. Такой мемориал в ансамбль моста не входил, это уже проблема нашего времени. А почему вы с этой темы начали нашу беседу?!
«Народного» предлагали несколько раз»
– Потому, что об этом марше сегодня говорят и пишут. Хорошо, давайте о другом. Не так давно в Кремле вручали награды. В интернете до сих пор шутят над тем, как артист Василий Ливанов просил Путина послушать небеса, которые якобы кричат ему: «Не уходи!» Да и некоторые другие награжденные в своем обращении к президенту тоже выглядели излишне подобострастными. Вы видели эти выступления?
– Частично. Отношусь к этому нормально в том смысле, что есть у нас какой-то перегиб в придыханиях. Я не против, когда испытывают и высказывают симпатии…
Знаете, может быть, я чаще и больше общался с Владимиром Владимировичем в прошлые годы. Был одним из участников его первой предвыборной кампании. Помню, тогда он пришел на юбилей «Машины времени» в «Олимпийский». Пригласить Путина туда – это была моя идея, которую претворил в жизнь покойный Михаил Лесин. Тогда мы с будущим президентом сидели в ложе и смотрели концерт. И я предложил ему пойти на сцену, когда «Машина» будет петь «Поворот». Владимир Владимирович возразил, мол, охрана не разрешит, заранее не оговорено. В общем, не получилось.
Когда мы видимся, он все помнит, быстро реагирует, и мне в те пять–семь минут, когда мы беседуем, скучно не бывает. А еще он помогает в невероятно трудной проблеме по спасению бездомных животных. Отдельное спасибо. А больше мне ничего и не надо, другие многочисленные проблемы я пока могу решить сам…
Кстати, в 2000 году я был одним из первых, кому он вручал Государственную премию за фильм «Барак», тогда волновались оба: он первый раз вручал, я первый раз получал (смеется).
– Но, Леонид Исаакович, мне лично было стыдно за этих прославленных достойных людей. Откуда нечто рабское в них?
– В России такой менталитет… Когда президент, царь, монарх так долго во власти, возникает путаница: он для нас или мы для него?! Надо стремиться к тому, чтобы ОН слышал нас, а мы понимали ЕГО. Если, независимо от своей гражданской позиции и точки зрения, ты только соглашаешься и киваешь, от тебя мало толку – надо стремиться к диалогу!
– Если не ошибаюсь, из-за чего-то похожего вы в свое время ушли из жюри КВН?
– Да, и уже не вернусь. Желание «одного» угодить столкнулось с иным настроем «другого». Все это случилось в предвыборную президентскую кампанию, когда А. В. Масляков не хотел пускать М. Д. Прохорова на финальную кавээновскую игру, где половина шуток были про Прохорова. Абсолютный интерактив – лучше не придумаешь для популярного шоу! Но в этот вечер в зале ожидали и В. В. Путина. Масляков не решился принять двух кандидатов! (Смеется.) Но К. Л. Эрнст вовремя вмешался, и место в первом ряду для Прохорова нашлось… И он не занял место Путина в том же первом ряду! Получилось на редкость демократично.
– Кстати, о званиях и наградах. Вы в свое время отказались от звания «Народный артист России». Объясняли тем, что это таганковская традиция, звания не было даже у Высоцкого. Только лишь поэтому отказались?
– Мне «народного» предлагали несколько раз, но моя жена Ксюша сказала, что не впустит меня в дом, если соглашусь (смеется). Если серьезно, то я глубоко убежден, что артиста должны знать по имени и в лицо. Звание «народного» у нас обесценено, оно практически уже у всех, хотя они не Ульяновы, не Евстигнеевы, не Яковлевы, не Ефремовы и так далее. Или еще проще и понятнее: представьте себе – народный артист США Джек Николсон, Марлон Брандо, Роберт Де Ниро, Аль Пачино… Смешно!
– А Государственная премия за фильм «Барак»?
– От нее я не отказался. У нас много всяких кинопремий, фестивалей. Но, мне кажется, единственное, что особенно ценно и исключительно, когда в числе представителей одной-двух картин ты выходишь на главную государственную награду. Отметина такая поважнее, во всех смыслах, чем «Золотой орел» или «Ника». Кстати, за этот же фильм «Барак» я еще получил «Серебряного леопарда» в Локарно.
Много лет артист помогает бездомным животным
Фото: Андрей Струнин / «Собеседник»
«Цензура в кино помогала»
– В чем вы видите главные отличия советского кино от современного?
– Как говорил Владимир Семенович Высоцкий: «На этот вопрос надо отвечать маленькой брошюрой». Это нельзя сравнивать. В советском кино было больше успехов, больше пронзительности, и оно было художественным, а не маркетинговым. Тогда каждый второй фильм сложно запускали, а потом сложно выпускали – нередко его клали на полку. Было много запретов, которые в сочетании с русским характером провоцировали на невероятную силу таланта. Цензура помогала стать изобретательнее – точнее, хитрее. Сегодня можно все, и, может быть, поэтому процент хорошего кино страшно снизился. В эту профессию многие пришли, как в бизнес, а хотелось бы – как в храм.
– Такое кино называют продюсерским.
– Я бы так не сказал. Продюсер продюсеру рознь! Я сам продюсер последние лет двадцать. Но за картины, которые продюсировал, я отвечаю, и зритель отвечает мне.
– Вы уже не раз признавались, что не зарабатываете продюсированием и чаще уходите в долги. Например, должны за картину «Стиляги»…
– Не ухожу, а оказываюсь в долгах или, как говорят на сленге, попадаю на бабки (смеется). Да, и сейчас появился новый долг за недавно вышедший фильм «Ночные стражи».
– Тогда зачем вам это? Играли бы как артист и спокойно зарабатывали…
– Открою вам тайну: я не могу сказать, что мне каждый день звонят и предлагают роли. Вернее, звонят часто, но предлагают такое, что я даже три страницы прочесть не могу.
Я не боюсь сейчас обидеть людей, которые присылают мне это. Видимо, они надеются, что у меня планка упадет и мне уже будет все равно. Может, рассчитывают, что я уже пенсионер и ничего не понимаю. Нет, пока еще секу и в плохом кино сниматься не буду. Поэтому… Если хочешь кофе в постель, то нужно встать, приготовить, лечь и выпить.
Сегодня я больше доверяю себе, моим близким друзьям, и если у меня рождается какая-то идея, появляется сценарий, то ищу под этот проект деньги и с волнением работаю.
«Я бы многое запретил на ТВ»
– Помню спектакль «С наступающим!» в театре «Современник», где вы играли с Сергеем Гармашом. Но оттуда вы ушли и теперь играете с Николаем Фоменко эту же пьесу. Ваши герои – актеры, судьбы которых сложились по-разному: один – известный шоумен, другой – артист-неудачник. Так все зависит от судьбы или от самого человека?
– Мне кажется, каждый человек – после участия мамы и папы – создает себя сам. Конечно, в нашей профессии есть такое понятие, как случай. Для того чтобы себя проявить в профессии, должна представиться такая возможность. Мой любимый анекдот, когда еврей каждый день в течение долгого времени молится и просит Всевышнего: «Боженька, дай мне выиграть в лотерею!» На что ему Бог отвечает: «Мойша, дай мне хоть один шанс, купи лотерейный билет». Можно быть гениальным артистом, но если тебе не выпадает шанс проявить себя в работе, то, что ты гений, будешь знать только ты (смеется). Таких случаев много.
– И трагедия у таких людей случается…
– Все зависит от того, когда он это поймет: до того, как спился, или после того, как вылечился.
– Вы сейчас намекаете на персонажей в этом спектакле?
– На персонажей, но не только.
– А это правда, что у вас была ссора с Гармашом, поэтому вы расстались с «Современником»?
– Почему была, она и есть, и уже вряд ли что-то может измениться в этой истории. Но мы расстались навсегда не для того, чтобы было о чем давать вам сейчас интервью, поверьте! Я попробую метафорично объяснить: мы несемся с Сергеем Леонидовичем на разных электричках, в разных направлениях, в разные пункты назначения, и эти электрички, уверяю вас, никогда не встретятся. Надо было десять лет проработать в кино, сыграть за три года 130 спектаклей в «Современнике», чтобы наконец понять, что мы не пара. Так бывает.
С Николаем Фоменко в спектакле «И снова с наступающим»
Фото: Андрей Струнин / «Собеседник»
– А Жириновский, с которым вы так спорили на съемках «Поединка». Как он тогда оскорблял Аллу Пугачеву и вас!
– Вот к разговору о «народном артисте» – это он самый и есть! Владимир Вольфович Жириновский. Как только тогда съемка закончилась, камеры выключили: «Лёнечка, ну это же телевидение!» Он великолепно сыграл роль борца непонятно за что и за кого, а мы, дураки наивные и искренние, были самими собой.
У Жириновского такая форма, его надо воспринимать таким, какой он есть. Он эпатажный исполнитель, больше артист, чем политик. Как только выключают камеру, становится другим человеком.
– Кстати, с досадой услышал, что ведущий Владимир Соловьев называет вас своим учителем на телевидении. Это правда?
– Не понял, почему с досадой? Что, я плохой учитель? По-моему, Володя лучший на сегодняшний день телевизионный журналист. Обаятельный, эрудированный, резкий, быстрый, умный, с чувством юмора, в отличной спортивной форме!
Вы, наверное, сетуете на то, что он не туда устроился на работу, хотели бы, чтобы он говорил о другом и с другими? Здесь спорить не стану. Усталость от этого формата имеет место быть… Но надо, чтобы в нашей жизни что-то переменилось – тогда и формат изменится у Володи, и темы будут другими. Вот если бы могло быть так: Соловьев перестал на эти темы говорить с этими бесконечными постоянными пятью человеками – и на следующий день все проблемы и конфликты закончились и в стране, и в мире. Вот если бы так могло случиться, то я бы своего ученика уговорил… (Смеется.)
– Недавно просмотрел в интернете старые выпуски ток-шоу «Тема», которое вел Влад Листьев. Почему же у нас сейчас нет таких передач, таких ведущих?
– Влад был уникальным, и этому научиться нельзя, с таким талантом можно только родиться. Тогда все на телевидении было чуть медленнее и внятнее.
Из того, что мы сегодня смотрим по телевизору, я бы многое запретил показывать. Не с точки зрения бездарности, а с точки зрения безвкусицы, морали, вернее, аморальности, жуткого нравственного криминала. Люди смотрят и начинают жить по законам этих ток-шоу. А мы потом удивляемся, что они чего-то не понимают, не чувствуют. Сегодня увидеть, что кого-то убивают, насилуют, травят, унижают, а потом при всех это еще с удовольствием и диким любопытством обсуждают – это в порядке вещей. Ужас!
– Однажды мы с вами оказались в группе, которая летала с Борисом Титовым, нынешним бизнес-омбудсменом, в Абрау-Дюрсо…
– Вы ошибаетесь, это вы в этой группе оказались, а я там с самого начала всегда был и группу ни разу не покидал, я же не дурак – от шампанского «Абрау-Дюрсо» отказываться. Вкусно!
– А вы следите за тем, что Титов делает на политическом поприще?
– Партия Роста? Меня приглашали. С болью в сердце и восторгом отказался. Моя политическая карьера началась и закончилась с партией «Гражданская платформа», это было ярко, быстро, но запомнится надолго! Все! Хватило! Мне достаточно! Честно признаюсь: политика – не мой конек; в кино и в театре меня принимают и понимают лучше! Хочется тратить силы и нервы с большей пользой для народа.
– Но вы же баллотировались в Мосгордуму?
– Да, от партии «Гражданская платформа». И вы – свидетель, что из этого получилось. Мое место заняла врач! Вернее, директор поликлиники от «Единой России». Думаю, это к лучшему, там врач нужнее. Как там в песенке было? Без меня большевики обойдутся – это точно про меня.
– Валдис Пельш в интервью нашему изданию сказал, что ввел бы уголовное преследование тех политиков, которые зовут за собой электорат, а потом исчезают. Прежде всего он говорил о Прохорове. Мол, если пришел в политику, то будь там.
– Валдис – умный, толковый и талантливый, но, видимо, мало про это понимает. Если ты занимаешься политикой и «это кому-нибудь нужно» и тебя не гнобят, тогда – да. А когда сама система устройства государства делает существование других партий чисто декоративным? Тогда извините! Мы же все равно живем по «Единой России». Какой уважающий себя человек будет тратить всю жизнь на то, чтобы его только гнобили?!
В политику, как правило, рвутся, чтобы заработать денег, а Прохоров, ровно наоборот, тратил деньги, чтобы быть услышанным и понятым! Уже неувязочка получается. Так что Валдис не прав, «мелодию не угадал». Но отчаиваться не надо – «новые песни придумает жизнь».
читайте также:
читайте также:
